Реакция Эммануэля Макрона на убийство учителя Сэмюэля Пати исламским радикалом вызвала волну протестов в мусульманском мире и обвинения французского президента в фашистских настроениях. Макрон решил преобразовать институт политического убежища Франции и бороться с исламскими радикалами с помощью социальных и просветительских программ для интеграции беженцев в общество и экономику. Однако, вместо поддержки во внешнем мире французскому президенту посоветовали «лечить голову» и «пожинать плоды зверств колониального периода».
С первых дней эмиграции беженцы рискуют попасть в радикальные общины, живущие за счёт коррупции миграционной системы, а культурная изоляция во французских гетто лишает их возможности адаптироваться в новой среде. Владислав Крамер рассказывает, какие меры по борьбе с терроризмом предлагает Франция, почему бездействие приведёт страну в крайний правый угол, зачем исламские лидеры молчат о преследовании мусульман в Китае, чем радикальный ислам выгоден Эрдогану и что происходит с беженцами в фильтрационных лагерях.
Кто и зачем убил французского учителя
Самюэль Пати, преподававший курс свободы слова в колледже Буа-д'Ольн, показал ученикам знаменитые карикатуры на пророка Мухаммеда, опубликованные в журнале «Шарли Эбдо». Прогулявшая урок ученица из семьи, исповедующей ислам, узнала об этом от одноклассников и сообщила отцу. Отец совместно с радикальным имамом Абдельхакимом Сефриу выпустили фетву о наказании учителя и вступили в переписку с восемнадцатилетним уроженцем Москвы Абдуллахом Анзоровым — беженцем, проживавшим во Франции с 2008 года.
16 октября 2020 года Анзоров прибыл в Конфлан-Сент-Онорин, где четверо учеников колледжа, в котором преподавал Пати, за деньги помогли опознать последнего. Анзоров несколько раз ударил Пати ножом в шею, а после отрезал ему голову и выложил её фотографию в Twitter вместе с посланием президенту Франции: «Макрону, лидеру неверных. Я казнил одного из ваших адских гончих, осмелившихся оскорбить Мухаммеда. Успокойте его собратьев прежде, чем мы вас сурово накажем». Вскоре преступника выследили и застрелили полицейские: убийца угрожал им оружием. Правоохранители также задержали ещё 11 человек, среди которых — родители учащихся и родственники Анзорова.
Власти провели десятки рейдов, закрыли мечеть Пантин, осуждавшую Пати в Facebook, распустили про-Хамасскую организацию «Шейх Ясин», предположительно связанную с убийством, а также задержали 22-летнего мужчину чеченского происхождения, поставившего лайк под фото обезглавленного учителя.
Реакция Макрона: как президент предлагает бороться с радикальным исламом и при чём здесь фашизм?
После гибели Пати Макрон сделал ряд обращений, в том числе на похоронах: сказал, что считает убийство терактом, назвал учителя лицом республики и обещал жесткую ответную реакцию экстремистам:
Они отделяют “лояльных” от “неверующих”. Самюэль Пати знал только граждан. Они питаются невежеством. Они культивируют ненависть к другим. Он же — всегда хотел видеть лицо и открывать богатство различий. Сэмюэль Пати стал жертвой жуткого заговора: идиотизма, лжи, беспорядочных идей, ненависти к другим, ненависти к тому, кто мы есть.
В интервью Аль-Джазира президент Франции сказал, что понимает шок верующих из-за карикатур на пророка, однако считает, что радикальный ислам представляет угрозу для всех людей, особенно для мусульман: «Я понимаю ваши чувства и уважаю их, но и вы должны понять мою роль сейчас: она должна способствовать спокойствию и защищать права. Я всегда буду защищать в своей стране свободу говорить, писать, думать, рисовать».
Меры по борьбе с радикальным исламом принимались задолго до убийства Пати. После вступления Макрона в должность появились местные рабочие группы по решению проблемы; для борьбы в чрезвычайном режиме расширили штаты полиции; для предотвращения радикализации в будущем — развернули инвестиции в социально-культурные программы для детей из неблагополучных семей, страдающих от дискриминации, — часто иммигрантского происхождения. Ещё 2 октября, за две недели до убийства Пати, Макрон произнес речь о противостоянии радикальному исламу: «Ислам — религия, переживающая кризис во всём мире <…>То, что мы должны атаковать — это исламский сепаратизм». Убийство учителя лишь ускорило и так запущенный процесс борьбы с радикальными общинами во Франции.
Макрон поставил цель превратить радикальный ислам в «ислам просвещения» через государственные программы адаптации: незадолго до убийства президент предложил законодательно ввести жёсткий мониторинг спортивных кружков, прекратить выдачу виз зарубежным имамам, ужесточить контроль за финансированием мечетей и ограничить домашнее обучение детей. После убийства в законопроект внесли изменения: появились запрет на «язык ненависти» в интернете и запрет на разглашение личной информации. Также закон ограничит выдачи медицинских справок о девственности перед заключением брака и «справок об аллергии на хлорку». Кроме того, вида на жительство лишатся лица, состоящие в полигамных отношениях (многоженстве), а перед регистрацией брака необходимо будет доказать, что он заключается не по принуждению.
Планируется запретить квоту на направление во Францию 300 имамов в год из Алжира, Марокко и Турции и ограничить контроль иностранных правительств над языковыми курсами для более 80 тысяч учеников, изучающих арабский, турецкий и иные языки их стран.
Макрона обвинили в фашизме. И, по-видимому, имеется в виду не та костюмированная тусовочка в Италии 20-х годов, а классическое настоящее немецкое преследование и уничтожение за взгляды.
Реакция на реакцию Макрона: обвинения в холокосте, бойкоты и советы «лечить голову»
Аналогичным образом каталитическая реакция от убийства Самюэля Пати подействовала на внешний исламский мир и его политиков. Может показаться, что дискурс французского правительства обострился после этого инцидента. В действительности, критика коснулась заявлений, сделанных до него.
Президент Турции Эрдоган посоветовал Макрону «лечить голову» и пожелал французам поскорее избавиться от него. Это совпало с обострением отношений турецкого и французского лидеров на фоне конфликта в Нагорном Карабахе. Макрон, зависящий от голосов большой армянской общины во Франции, осудил Турцию за отправку в Нагорный Карабах сирийских боевиков. В этом контексте Эрдоган предложил Макрону: если тот хочет создать государство карабахских армян, — пусть отдаст им Марсель. Впрочем, Марсель — город также плотно населенный и мусульманами. Кроме того, турецкий президент призвал бойкотировать французские товары. Аналогичные призывы, сопровождающиеся фотографиями пустых полок для товаров из Франции, звучали и в странах Ближнего Востока.
Пакистанский министр по правам человека Ширин Мазари в своём Твиттере заявила, что Макрон делает с мусульманами то же самое, что нацисты делали с евреями.
Ещё один популярный пользователь Twitter Фатима Бхутто остро отреагировала на «хартию республиканских ценностей», которую Макрон предложил принять Совету мусульманской веры Франции для аккредитации имамов на территории страны. Она написала, что хартия «является хартией принуждения и подозрительности, а также крайне высокомерной, отвратительной и опасной». Блогер привела для сравнения нацистский закон, обязывавший евреев носить жёлтые звёзды Давида.
Вот заявление исполнительного директора Совета по американо-исламским отношениям Нихада Авада: «Президент Макрон должен изменить курс, прежде чем его страна вернется к колониальному расизму и религиозному фанатизму, которые преследовали многие европейские страны на протяжении веков».
Следом отметился глава Чечни Рамзан Кадыров. Он призвал президента Франции прекратить провокации и нападки на веру, а ещё назвал позицию Макрона о публикации карикатур абсурдной и осуждаемой не только мусульманами, но и трезвомыслящими представителями иных конфессий.
Как мусульмане по всему миру протестуют против решений Макрона?
Протестные акции с призывами к бойкоту французских товаров в ответ на обращения президента Франции прокатились по всему мусульманскому миру. В пакистанском Мултане жгли изображения Макрона и требовали разрыва отношений с Францией. Члены афганской организации «Хезб-и-Ислами» сожгли французский флаг и пригрозили Макрону третьей мировой войной.
Митинги проходили и у посольства Франции в Москве. Протестующие заявляли, что любят Аллаха больше родителей, а Макрон его (Аллаха) оскорбил. По-видимому, участники митинга не слышали обращений Макрона. Скорее, их пересказали духовные лидеры — основной источник сведений об окружающем мире для протестующих. Как, например, картину мира православных бабушек формируют попы и пропагандисты с федеральных каналов. Ведь речи французского лидера не носят богословского характера, не затрагивают фундаментальных вопросов мироздания и далеки от идеала речи популяризатора науки, которая оскорбляет чувства верующего по определению.
Участники митингов возле французского посольства навряд ли существуют в пространстве открытого интернета, хорошо ориентируются в мировых событиях, могут организовать политическую акцию и вообще найти посольство Франции. Без координации со стороны структур, об опасности которых говорил Макрон, самостоятельная попытка организовать такую акцию закончилась бы нелепым пикетом возле французского визового центра или офиса «Иль де Ботэ».
Уйгурский аргумент: почему исламские лидеры молчат о концлагерях для мусульман в Китае
Мусульманские политики противоречат сами себе: волнуются о судьбе мусульман за рубежом, элегантно упуская из виду китайских мусульман-уйгуров, которых держат в концлагерях. Почему Эрдоган не денонсирует соглашение с Китаем о выдаче своих беглых преследуемых единоверцев? Почему Кадыров не угрожает неверному Красному Дракону?
Потому что Китай страшный. Потому что Китай может дать сдачи. Когда как европейская цивилизация от обвинений отделывается, уж действительно, только китайскими предупреждениями, а с терроризмом решительно борется «маршами мира».
Показательно, что именно «исламофоб» Макрон боролся за права мусульман в Китае, требуя направить миссию ООН в Синьцзян-Уйгурский автономный район, беспокоясь за судьбу мусульман-уйгуров.
Российская пропаганда встаёт на наименее порядочную сторону конфликта, даже когда ей это невыгодно. В этот раз через кремлевские помойки (например, через телеграм-канал «Кремлевская прачка») в первые же дни обострения ситуации стали вбрасывать такую версию:
На вопрос, почему Кадыров критикует Макрона, а не китайское руководство, отвечу, что Франция пожинает плоды своего колониального периода и зверств, творимых французами в Африке и на Ближнем Востоке. Китайцы же никого не угнетали и не собираются, а мероприятия, проводимые в Синьцзян-Уйгурском автономном районе направлены не против мусульман, а против сепаратистов, наркоторговцев и эмиссаров, засылаемых из Пакистана и Афганистана.
Конечно, никакие уйгуры не поголовные преступники, потому что соотношения «1 преступник на душу населения» не бывает: например, только вместимость лагеря в Дабаньчэне — до 130 тысяч человек. Да и меры Китая по борьбе с преступностью выглядят крайне сомнительно в сравнении с французскими «хартиями». Уйгуров заставляют регистрировать кухонные ножи, сбривать бороды, нарушать рамадан, показывать на улице по требованию полиции свои мобильные телефоны для проверки. Нет, это не борьба с преступностью. Это политика «нет ислама —нет проблем».
Разве Китай не занимался зверствами в колониях? Никто не ждёт, что российская пропаганда будет интеллектуальной, но Китай не имел колоний по той же причине, что и Россия: Китай захватывал сопредельные территории, в числе которых был Восточный Туркестан — нынешний Синьцзян-Уйгурский автономный район. Вот там он и занимается своими зверствами, но не когда-то, а прямо сейчас.
Но странное дело. Французский президент говорит о том, что Франции нужен мирный ислам, и поэтому надо взять под контроль то, что является источником исламского радикализма — финансируемые из-за рубежа изолированные исламские общины. В ответ на это российская пропаганда говорит: «Вы зверствовали в колониях, поэтому терпите». В какой момент начинается спокойная жизнь, — не поясняется.
Чем опасны игры со словом «фашизм». Лево-правый ультра-маятник
В нацистской Германии, если вы исповедовали «запрещённые» воззрения, вас сдавали специальным структурам, которые могли признать вас преступником и отправить на гильотину посреди Берлина. И это не совсем вяжется с тем, что мы видим сегодня, — не так ли? Нет, конечно же: фашизмом занимаются школьные учителя на уроках свободы слова во Франции, чьё левацкое правительство обвиняют в отсутствии яиц и толерантном маразме.
Лейтмотивом обвинений в адрес Макрона стали гонения на мирный ислам со стороны…кого? Вот именно: нет субъекта гонений. Французское правительство — не субъект, а лишь трибуна избранных политических сил. И среди этих сил не существует христианских радикалов, атеистов или иудейских жидомасонов, контролирующих французское правительство и ненавидящих ислам. Есть лишь западная цивилизация и нереформированный ислам, которым в Европе пользуются для создания инфраструктуры по вербовке радикалов, промыванию мозгов и зарабатыванию денег на этом процессе.
В «Шарли» публиковали карикатуры и на Иисуса. Что если оскорблённый католический семинарист отпилил бы голову имаму, который решил показать их ученикам? В этом случае интерес государства к происходящему на уроках католических семинарий встретил бы не только понимание со стороны мусульманского сообщества. Далее последовало бы что-то вроде требования публично выпороть Папу Римского. Увы, за современным светским государством нет бенефициаров процесса, когда в чужое общество намеренно внедряются радикальные последователи культа.
Если Европа не наведёт порядок в своей миграционной политике, её может охватить реальный нацизм как реакция на вросшую в общество инфраструктуру, внедряющую и вербующую радикальных исламистов. Маятник, который после Второй мировой войны качнулся в сторону абсолютного левачества, может вернуться и обратно в крайнее право.
Модель решения проблемы радикального ислама в отдельно взятой Франции выглядит следующим образом: если страна не пересморит механизм приёма мигрантов-беженцев — уровень исламского радикализма возрастает: появится запрос на ответную радикальную реакцию — избиратели проголосуют за ультраправых, а это повлечёт за собой поворот политики к ультраправому тоталитаризму и возврат к тому, что происходило в Европе в 30-ых годах XX века. Известны случаи нападения на мусульман во Франции: в Париже две женщины «европейской внешности», выгуливая собак, в ответ на просьбу держать животных на поводке бросились на семью алжирцев с ножом и криками «грязные арабы». Подобные инциденты говорят о наличии запроса на радикальную антимигрантскую политику. В сложившейся ситуации слабым место европейской миграционной политики становится институт политического убежища как инструмент миграции.
Инфраструктура радикального ислама в Европе: очкастые бюрократы, политические гопники и пузырь изоляции в гетто
Макрон ударил не по чувствам мусульман. Он поставил под угрозу межгосударственную инфраструктуру вербовки и переправки радикалов в Европу, на инфраструктуре которой делаются большие деньги. Рассказывая о своих намерениях бороться с исламским сепаратизмом, президент Франции говорил не с мусульманами, а напрямую с религиозными функционерами, протянувшими радикальный ислам из-за рубежа во Францию. Функционеры же отвечали организацией публичных акций.
Почему Эрдоган назвал Макрона психически больным? Потому что Эрдоган, у которого всё плохо с экономикой и победой оппозиции в ряде местных выборов, является прямым бенефициаром французских миграционных и религиозных проблем.
Радикальный исламизм — инструмент давления на цивилизованные страны. Его бенефициары — лидеры проблемных недемократических государств, которые не заинтересованы в мире. Они не справляются с собственной экономикой и по старой схеме ищут внешнего врага: если всё плохо, — не обязательно уходить после выборов: просто переключись с внутренней задницы на внешнюю. Это принцип безотходного производства. Ты сохраняешь власть, несмотря на полную разруху. Все лишние люди бегут из страны или гибнут в конфликтах. А ещё у тебя появляется инструмент влияния на те страны, где с демократией всё в порядке, — где местные очкастые бюрократы не дают отпор твоей гопнической внешней политике, потому что боятся войны до дрожи в коленках.
Решая внутренние проблемы, и Эрдоган, и другие «защитники веры», могут безнаказанно кидаться дерьмом в европейских политиков и глав государств, потому что им всегда идут на уступки. Макрон, конечно, ненормальный, но товарооборот между Турцией и Францией (14,7 млрд. евро за 2019 г.) таки не перекрыт, и Франция не собирается ответно бойкотировать турецкие товары, ведь это может сильно ударить по и так шаткой экономике Турции. Это отношение усвоили и рядовые исламисты, для которых европейская толерантность — это слабость.
Духовные лидеры, направляемые во Францию для окормления беженцев, находят свою паству далеко не в лучшем состоянии. Идеология ненависти отлично ложится на благодатную почву французских гетто, где мусульманское население живёт в менее благоприятных условиях, чем остальная часть населения. Поэтому попытка решить проблему интеграции мусульман во французское общество и, как следствие, экономику через вскрытие пузыря изоляции и социально-культурные программы встречает такое активное сопротивление.
Следует отметить, что по опросу института Ipsos 77% французских мусульман сообщили, что не чувствуют препятствий к исповеданию своей религии, однако 44% процента из них заявили, что остальная часть общества уделяет их конфессии мало внимания: причем среди мусульман, имеющих доход ниже официального минимума, эта доля составила 61% . Дети мигрантов во Франции идентифицируют себя как французов, но при этом заявляют, что испытывают проблемы с получением жилья и ограничениями трудоустройства и здравоохранения.
Всего количество мусульман во Франции (преимущественно из бывших французских колоний) — 6% от населения. 45% из них не имеют постоянной работы.
Институт политического убежища и европейская коррупция: механизм миграции и фильтрационный лагерь для промывки мозгов
Абдулах Анзоров родился в Москве в 2002 году и получил статус беженца во Франции ещё будучи ребёнком. От каких ужасов войны бежала его семья из Москвы в 2008 году, — не сообщается.
В южных и восточных регионах России, ряде постсоветских стран и стран Ближнего Востока, где у молодых людей нет никаких перспектив, институт политического убежища стал механизмом миграции в Европу, хотя его цели совершенно иные. При этом фильтры, установленные миграционным законодательством (получение вида на жительство, знание языка, вложения в экономику страны и т.п.), в этом случае не применяются — в страну попадают люди, которых никогда не пустили бы в обычном порядке.
Механизм миграции через политическое убежище работает следующим образом. Некий молодой человек получает статус беженца и бросает своим друзьям клич, как прекрасно живётся в принимающей стране. С появлением мобильного интернета это стало ещё проще: он шлёт видеозаписи с интерьерами социального жилья, городских видов и прочих прелестей через мессенджеры. «И я даже не работаю, — говорит молодой человек. — Они за всё платят!». А ещё, мол, есть такой-то чувак в общине, который может и вам решить вопрос переселения к этим дуракам за вознаграждение. Вознаграждение идёт, в том числе, на взятки местным чиновникам и адвокатам, которые объяснят, как вести себя в суде, какой легенды придерживаться и что говорить нельзя. Для нелегальных же мигрантов находятся организации, подделывающие документы от паспортов до водительских прав. Приличные граждане стран, менее благополучных, чем Франция, этим механизмом не пользуются, ставя в приоритет своё благополучие и социальный статус, а мигрируют либо в общем порядке, либо через институт политического убежища, если им действительно угрожает опасность.
Естественно, через такой канал молодой человек попадает не в сообщество вольтерьянцев или клуб урбанистов, а в этническую или религиозную общину. Предварительно он отбудет срок в фильтрационном лагере беженцев. Уже на этом этапе в лагере начнется жёсткая радикальная обработка, где ему объяснят: «Европейцы ненавидят твоего Бога и виновны в разрухе у тебя в стране». Ранее срок пребывания под стражей составлял 45 дней, а в августе 2018 года его удвоили в рамках закона, ужесточающего правила получения политического убежища и не учитывающего, однако, нюансы окружения беженца в лагере.
Получая «убежище», молодой человек мотивирован не работать, — иначе он лишится пособия. Поскольку получить статус беженца гораздо проще, чем визу, вид на жительство и гражданство, — в результате мы получаем ораву оболтусов с промытыми мозгами и кучей свободного времени вместо трудолюбивых мигрантов, новой крови рынка труда. Зато на этом зарабатывают коррумпированные миграционные чиновники, шустрики-посредники из общин, адвокаты и духовные лидеры, которые получают деньги на вербовку от зарубежных акторов, решающих свои дипломатические цели.
Заблуждения об исламской проблеме: разве дело в интернете?
Есть несколько расхожих контраргументов критике европейской миграционной политики. Их парадигма такова:
1) люди в десятки раз переоценивают количество мусульман в своих странах;
2) пик исламского терроризма приходится на 70-е годы, а теперь его гораздо меньше;
3) антиисламский дискурс может привести к возрождению спящего европейского нацизма;
4) насилия всегда было столько же, но сейчас появился интернет, куда всё сливается, — и мы просто стали чаще замечать проблему.
Вопрос переводится в плоскость терроризма. Но новая проблема — бытовая и уличная угрозы от людей из стран с кардинально иными, устаревшими нормами. Прибывая, эти люди остаются в той же искусственно воспроизводимой культурной среде на территории принимающего государства. Они проходят через коридор фильтрационного лагеря, который изолирует их от западного общества, и попадают в мусульманскую общину, также изолированную. Мигранты продолжают жить в ней, не имея необходимости и желания проникнуть в местную среду: первый контакт с европейским обществом происходит уже в статусе члена общины, внутри которой умами правят духовные лидеры.
Нацистская угроза заключается не в педалировании антиисламского дискурса, а в целостности скорлупы, в которой существуют общины беженцев: в коррумпированности миграционных чиновников, из-за которой в страну попадают общественно опасные люди, и демотивации беженцев, отказывающихся работать ради пособия.
В результате нервозное местное население взаимодействует с мигрантами не при оказании услуг и продаже товаров, а при чтении криминальных сводок о преступлениях. Это способствует росту нацистских настроений — они же чреваты качком маятника в сторону гонений внутри страны и невозможностью предоставлять убежища прогрессивным мигрантам и беженцам, которым угрожает опасность.
Поэтому не имеет абсолютно никакого значения, переоценивается ли количество мусульман в стране, реальна ли террористическая угроза и насколько обнажил проблему интернет. Ситуация в любом случае движется к ультраправому полюсу. И переломить эту тенденцию возможно лишь реальными мерами. Например, ликвидировать коррупцию в институте политического убежища, установить реальные механизмы фильтрации прибывающих и ограничить сроки выплаты пособий, чтобы заставить беженцев работать. А также внедрить агентуру в среду духовных лидеров мусульманских общин для точечного устранения источников радикализма — уже долгое время это один из основных инструментов борьбы с терроризмом.
Редактура и иллюстрация: Яна Климова
